Подозреваются все [Мы все под подозрением] - Иоанна Хмелевская

– Мы сделаем копию, и я дам её вам, раз уж оно так вам необходимо. Собственно, не так много там и написано.

– Я так и думала. Всё, что нужно, вам сказал Марек?

Капитан относился ко мне с симпатией, но объяснений давать не спешил. Прокурор меня как будто не замечал. Но, несмотря на это, я не уходила.

– Панове, будьте людьми, – просительно сказала я. – Скажите мне хоть что-нибудь…

Капитан взглянул на меня и заколебался.

– Ну что ж, надо честно признать, что вы нам очень помогли. Я даже немного подозревал вас в сотрудничестве с какой-то нечистой силой… Что вы хотите узнать?

Я так много хотела узнать, что в голове у меня возник полный хаос. Последними проблесками разума мне удалось выбрать то, что могли сказать только они.

– Ключ! – поспешно воскликнула я. – Что с ключом?

– Экспертиза, проведённая согласно вашему требованию, показала, что тот ключ из вазона не был использован. Он спокойно лежал и покрывался плесенью.

– А этот, из стола?

– А на этом, из стола, есть отпечаток пальца. Сегодня утром мы получили результат.

– Ну а что было с моим видением тайника?

Капитан тяжело вздохнул.

– Да, здесь вы здорово попали в цель. В квартиру жертвы кто-то проник именно в то время, когда в бюро отсутствовали несколько человек. Разумеется, убийца не нашёл ничего, потому что свои разоблачительные сведения вы передали не ему, а нам. Но у него нет алиби. Что скрывать, процесс будет основан на косвенных уликах, решающего доказательства у нас нет, но улики достаточно весомые. Разве только он признается в содеянном…

Я покачала головой.

– Ручаюсь вам, что он ни в коем случае не признается. Очень хорошо, что у вас есть улики…

Прокурор продолжал рыться в бумагах и только, когда я уходила, посмотрел на меня, улыбнувшись извиняющейся, но в то же время какой-то злорадной улыбкой. Эта злорадная усмешка показалась мне странно знакомой…

* * *

Я вернулась в отдел, где, вопреки ожиданиям, кипела работа. Збышека все любили, высоко ценили, и его просьбы принесли результат. Действительно, раз уж нам пришлось обанкротиться, то надо, по крайней мере, сделать это с честью!

Мне пришлось ненадолго задержаться после работы, я подготовила свои эскизы для показа инвестору, сложила документацию и закурила. Витольд, как обычно, ушёл сразу по окончании рабочего дня и его место было пустым. Дьявол появился в тот момент, когда я уже подумала, что простилась с ним навеки.

Это мне совсем не понравилось.

– Послушай, ты, – гневно сказала я. – Ты что, будешь меня преследовать до скончания дней?

– До скончания дней не буду, – ядовито засмеялся дьявол. – Только до той минуты, когда тебя начнёт преследовать мой заместитель, замечательный коллега, приятель и лучший ученик. Уж он заменит меня, не бойся… Только в несколько ином обличье.

– В каком? – простонала я. – Что ты ещё придумал?

– В человеческом, в человеческом. Он и так у тебя под носом. И будет около тебя до конца жизни, ты идиотка, смертельно глупая, как и все бабы…

Он злорадно усмехнулся, и я наконец поняла, что напоминала мне злорадная усмешка прекрасного прокурора. Боже мой, да это же он! Если отбросить завитки и рога, смягчить черты, изменить цвет глаз с чёрного на голубой!.. Точный его портрет!

Я с ужасом смотрела на представителя преисподней, а он, неслыханно довольный, раскачивался в кресле.

– Ну что? – спросил он. – Догадалась?

– Чего ты от меня хочешь? Что я тебе сделала плохого?

– Вот-вот! Запомни этот вопрос, ты его будешь задавать не раз, не два и не три…

– Ни за что! – внезапно взбунтовалась я. – Со мной твои номера не пройдут! Ещё посмотрим, кто кого осилит!

– Дура! – смеялся дьявол. – Безнадёжная дура! Ты хочешь работать, не так ли? Воспитывать детей, зарабатывать деньги… У тебя обязанностей до чёрта! А у него нет никаких, кроме одной – отравлять тебе жизнь.

– Но зачем, опомнись! За каким чёртом?!

– Ничего не поделаешь, моя дорогая, для этого мы и существуем. Человечество складывается из мужчин и женщин. Его готовили специально для женщин. Если бы ты знала, сколько он уже успел сделать, у тебя бы глаза полезли на лоб. Не одна уж отдавала нам душу, чтобы только он вернулся к ней…

– На меня не рассчитывай, не отдам. Последняя вещь, которая ещё у меня осталась, – это душа, не получите её!

– Не отдашь нам, так отдашь ему. Все вы, кретинки, отдаёте им душу, – он наклонился ко мне и смотрел на меня глазами, сверкавшими какой-то злобной радостью. – Вынуждена будешь ему отдать. Он должен получить душу от тебя, потому что своей у него нет!

– Что?!

– Я, кажется, понятно говорю? У него нет души, получит её от тебя…

– Не получит! – упрямо заявила я.

– Скажу тебе ещё кое-что, – продолжал он таинственно. – В сущности, ты мне нравишься, я дам тебе хороший совет. Ты можешь отдать ему только половину души, но должна будешь пробудить в нём человеческие чувства. Ты должна его хоть раз заставить поволноваться.

– То есть как? – удивлённо спросила я. – И это всё?

– А тебе этого мало? Попробуй, убедишься. Сразу тебе скажу, что тебе удастся довести его до бешенства, может, он тебя даже задушит!.. Но заставить волноваться – исключено! Такого ещё не случалось.

– Ерунду ты говоришь, нет на свете такого человека, который бы никогда в жизни не был взволнован.

– А кто тебе сказал, что он человек? Он наш представитель. Твоя душа имеет для нас большую цену, потому что ты, действительно, исключение из рода людского. У тебя такие глупые мысли, каких нет ни у кого другого. Он останется при тебе до конца жизни, чтобы ты могла откупиться…

– Убирайся, пропади пропадом, проклятое чудище! Пошёл вон! Чтоб мои глаза тебя не видали!!!

– Хорошо, хорошо, в этом не будет необходимости…

Всё ещё смеясь, он встал с кресла, отвесил мне церемонный поклон и так, склонившись, стал бледнеть, бледнеть, пока наконец совсем не исчез из виду.

* * *

На следующий день я получила от капитана копию своего утерянного письма. Прочитав его, я поняла удививший меня вопрос следственных властей о нашем «Мистере Универсум», потому что там, кроме иных, находилась полная горечи фраза: «А если хочешь узнать всё подробней, то спроси об этом у того, кому вы присудили первый приз на вашем очаровательном конкурсе красоты…» Мы сидели втроём и пили кофе: Алиция, Марек и я, подводя черту случившемуся. Алиция была вполне удовлетворена.

– А я уже беспокоилась, – сказала она, закуривая сигарету. – Ничто на него не указывало.

– Ситуация вокруг мастерской была обманчива, – задумчиво сказал Марек. – Никому не пришло в голову, что он мог совершить этот безумный шаг. Ведь было ясно, что мастерскую он потеряет.

– Он до самого конца надеялся, что нет, – ответила я. – Выказывал удивительный оптимизм, может быть, обманывал сам себя. А впрочем… Чем была для него утрата мастерской в сравнении с утратой… чего? Вообще всего.

Марек меланхолично кивнул головой.

– Если бы об этом стало известно, с ним всё было бы кончено. Он ведь, в сущности, ничем не рисковал. Я представляю, каким ударом для него было известие, что Тадеуш в курсе дела. Он был уверен, что никто об этом не знает.

– Но как он смог это сделать? – заинтересовалась Алиция. – Теперь-то уже, наверное, можно сказать?

– Это очень неприятное дело. Он подкупил одного из наших коллег, чтобы тот не участвовал в конкурсе. Извини, дорогая, я не буду уточнять… Как говорят древние, «не будем называть имён», согласимся с этим… Витек, боясь конкуренции, забрал у него материалы якобы для того, чтобы получить уверенность…

– Эскизы, – задумчиво сказала я. – Он забрал эскизы, я была свидетелем этого…

Перед моими глазами вновь встала картина, которую я упорно отгоняла. Я увидела замусоренную мастерскую, позднюю ночь, злого, заросшего щетиной Януша и Витека, висящего на телефоне, с ожесточённым лицом ведущего разговор, который был бы совершенно непонятным, если бы я случайно не знала, кто находится на другом конце провода… Потом увидела их обоих над кипой чертежей, привезённых от Витека в два часа ночи. Я вспомнила клятвы и уверения, что автор согласился… Витеку и в голову не могло прийти, что мне обо всём известно, это никому бы не пришло в голову… Никогда в жизни я не смогу признаться в собственных контактах с человеком, который позднее написал мне это письмо. Это именно он был автором использованных Витеком эскизов. Он уехал и не успел мне подробно обо всём рассказать. Но на суде, к счастью, это письмо фигурировать не будет, достаточно свидетельских показаний Марека. А следственные власти были настолько тактичны, что не разгласили тайны, кто был адресатом этого письма.

– А потом он воспользовался ими как собственными, – продолжал Марек.